Теща маршала Жукова
|
Клавдия Евгеньевна с внучкой Машей. 1977-й год. События, описанные в этом рассказе, произойдут почти через 20 лет. Фотография предоставлена М.Г. Жуковой |
Прихожанка нашего монастыря Мария
Георгиевна Жукова, дочь знаменитого маршала Георгия
Константиновича Жукова, как-то с печалью рассказала
мне, что ее бабушка по матери, Клавдия Евгеньевна,
которой исполнилось 89 лет, не причащалась с самого
детства. Беда была еще и в том, что Клавдия Евгеньевна
уже несколько лет страдала старческим умственным
расстройством и неадекватно реагировала на окружающее.
Доходило до того, что она не узнавала даже свою любимую
внучку и, увидев Марию Георгиевну, совершенно спокойно
могла сказать: «Вы кто? А где же моя внучка? Где
Маша?» Мария Георгиевна заливалась слезами, но
врачи говорили, что это уже необратимо. Так что даже
просто взять в толк, желает ли Клавдия Евгеньевна
исповедоваться и причаститься и вообще, хочет ли видеть
в своей комнате священника, совершенно не
представлялось возможным.
Знакомые батюшки, к которым обращалась Мария Георгиевна,
только разводили руками: причащать старушку, да при этом
даже не иметь возможности понять, верует ли она в Бога
(всю сознательную жизнь Клавдия Евгеньевна была членом
компартии, атеистом), никто не решался.
Мы с Марией Георгиевной долго размышляли над этой
необычайной ситуацией, но так ничего и не смогли
придумать. В конце концов я не нашел ничего лучше, как
сказать:
– Знаете, Маша, одно дело – наши человеческие
рассуждения, а другое – когда мы придем к вашей
бабушке со Святыми Христовыми Тайнами. Может, Господь
каким-то образом Сам все управит? А больше нам и
рассчитывать не на что!
С этим Мария Георгиевна согласилась.
Но предложить-то я это предложил, а, честно признаться,
сам мало верил, что нам что-нибудь удастся. А поэтому, к
моему стыду, долго откладывал посещение больной.
Превозмогали самые простые опасения: было не по себе идти
со святым причастием к человеку, который, скорее всего,
даже не поймет, зачем ты здесь появился. Кроме того, как
всегда, появились то одни срочные дела, то другие…
Наконец Мария Георгиевна проявила настоящую отцовскую
настойчивость. Да и мне стало стыдно за мое малодушие. В
итоге, в ближайшие дни мы решили осуществить два дела
сразу: освятить маршальскую квартиру и попытаться
исповедовать и причастить бабушку. Если она, конечно, сама
этого захочет и правильно воспримет мой визит. Последнее
было немаловажно: Мария Георгиевна предупредила, что
бабушка может и рассердиться. И еще оказалось, что она
совершенно не переносит людей в черной одежде.
Час от часу не легче! Пришлось наспех шить белый
подрясник. И наконец мы направились освящать квартиру
маршала Жукова и причащать его тещу. К слову сказать,
теща-то была непростая: пожалуй, это была единственная
теща за всю историю человечества, которой зять (и какой
зять! Георгий Константинович Жуков был чрезвычайно
требователен к людям) выразил публичную благодарность на
титульном листе своей известной книги воспоминаний!
Признаюсь, не без страха, в белом подряснике, со Святыми
Дарами в дарохранительнице, висящей на груди, я вошел в
комнату, где в постели лежала маленькая сухонькая
старушка, очень чистая и благообразная.
То и дело робко оглядываясь на Машу, я подошел к кровати и
осторожно произнес:
– Э-эээ… Здрасьте, Клавдия Евгеньевна!..
Бабушка смотрела в потолок совершенно рассеянным,
отсутствующим взглядом. Потом она медленно повернулась ко
мне.
И взгляд ее стал совершенно иным.
– Батюшка! – воскликнула она. –
Наконец-то вы пришли! Как долго я вас ждала!
Я ничего не понял! Мне рассказывали, что старушка –
в глубоком маразме (назовем вещи своими именами), что она
уже несколько лет, как совершенно лишилась ума, а тут?.. В
полном недоумении я повернулся к Марии Георгиевне.
Но если я был удивлен, то Маша и ее подруга, которую она
пригласила на освящение квартиры, были просто потрясены!
Мария Георгиевна заплакала и даже выбежала из комнаты, а
подруга, придя в себя, объяснила мне, что ничего
подобного, в смысле разумной речи, они не слышали от
Клавдии Евгеньевны уже третий год!
А тем временем Клавдия Евгеньевна продолжала:
– Батюшка! Но что же вас так долго не было?
– Простите, пожалуйста, Клавдия Евгеньевна! –
от всего сердца попросил я прощенье. – Я и вправду
виноват! Но вот сейчас все-таки пришел…
– Да, да! И мы с вами должны сделать что-то очень
важное! – сказала Клавдия Евгеньевна. И встревоженно
добавила: – Только я не помню – что?
– Мы должны с вами исповедоваться и причаститься.
– Совершенно верно, это мы с вами и должны сделать!
Только вы, пожалуйста, мне помогите!
Нас оставили вдвоем. Я подсел на стульчик к кровати, и, с
моей помощью, конечно, Клавдия Евгеньевна полчаса искренне
и совершенно бесстрашно исповедовалась за всю свою жизнь,
начиная с десяти лет, когда она, еще гимназисткой,
последний раз была у исповеди. При этом она обнаружила
такую поразительную память, что я только диву давался!
Когда Клавдия Евгеньевна закончила, я пригласил Машу и ее
подругу и при них торжественно прочел над старушкой
разрешительную молитву. Она же, сидя в кровати, просто
сияла!
Наконец мы причастили ее Святых Христовых Таин.
Удивительно, но когда я начал читать положенную пред
причащением молитву: «Верую, Господи, и
исповедую…», Клавдия Евгеньевна вдруг сама
сложила крестообразно руки на груди, как это и положено
при причащении. Наверное, на память к ней вернулись образы
ее давнего детского причастия.
Закончив с главным, мы дали бабушке просфорку, размоченную
в святой воде, и Клавдия Евгеньевна улеглась в кровати,
спокойная и умиротворенная. Только с удовольствием
пожевывала просфорку своим беззубым ртом.
Тем временем мы взялись за освящение квартиры. Когда я
зашел с чашей святой воды освящать комнату Клавдии
Евгеньевны, она, увидев меня, вынула изо рта просфорку и
приветливо мне кивнула.
После освящения мы с Марией Георгиевной, ее сыном Егором и
подругой сели за стол перекусить. За разговором прошло,
наверное, часа полтора.
Собравшись домой, я зашел проститься с Клавдией
Евгеньевной. Старушка по-прежнему лежала в кровати, но я
сразу заметил, что с лицом ее что-то случилось. Левая
половина как бы опала и была совершенно неподвижной. Я
крикнул Марью Георгиевну. Та бросилась к бабушке, стала
спрашивать, что с ней, но Клавдия Евгеньевна не отвечала.
Мы поняли, что это паралич.
Так оно и оказалось. Слова покаяния на исповеди были
последними, которые Клавдия Евгеньевна произнесла в своей
жизни. Вскоре она скончалась. По благословению Святейшего
Патриарха мы отпевали ее у нас в Сретенском монастыре.
Министерство обороны выделило для похорон тещи маршала
Жукова специальную военную команду.
Архимандрит Тихон (Шевкунов)
Обсудить рассказ «Теща маршала Жукова» на форуме
|